Дмитрий Парфентьев: «Скульптуры почти как люди, только деревянные»

Дмитрий Сергеевич Парфентьев – коренной житель Можайска, самобытный резчик по дереву. Его дом и участок в центре подмосковного города стали оригинальным арт-пространством, наполненным деревянными скульптурами русалок, солдат, домовых и героев книг. Дедушка мастера тоже был резчиком: до революции участвовал в создании резного иконостаса старинной можайской церкви Иоакима и Анны. О себе и своем творчестве, а также о том, почему любит создавать образы людей, а не «мертвопись» Дмитрий Парфентьев рассказал порталу «Подмосковье сегодня».

– Дмитрий Сергеевич, расскажите о себе, как давно вы занялись резьбой по дереву?

– Я родился в 1950 году в городе Можайске. Все мои предки также были коренными можайцами и мастерами плотницкого дела. С 1958 по 1968 год я обучался в средней школе №1. После армии учился в педагогическом институте в Москве (бывший МОПИ имени Н.К. Крупской) на учителя истории. И вот, преподавая историю в можайском профтехучилище, я начал потихоньку заниматься дома резьбой по дереву. Вначале это были эстампы (контурная резьба), деревянные маски (плоскорельефная резьба), а затем стал резать ложки, ковши, утицы. В конце 90-х годов я перешел на работу в родную школу учителем труда и на уроках, с согласия администрации школы, делился с мальчиками и девочками навыками резьбы по дереву. Ребятам это нравилось, они принимали участие в выставках в Доме детского творчества и занимали призовые места.

В свободное время от работы я продолжал вырезать и со временем перешел на изготовление деревянных скульптур. Я неоднократно был участником выставок можайских художников, награжден несколькими грамотами и благодарственными письмами. На сегодняшний день я на пенсии, но продолжаю вырезать дома. 15 моих скульптур купил можайский музей, который находится в бывшей школе на Комсомольской площади. Специального художественного образования я не имею, так что не судите строго. На что Бог сподобил, то и творю.

– А почему вас увлекла именно резьба по дереву, а, например, не живопись?

– Резчиков по дереву очень мало. Художник Никас Сафронов как-то сказал верные слова: в Москве около 25 тысяч художников, а резчиков можно перечесть по пальцам. Правда, я не могу назвать себя профессиональным резчиком, я народный умелец. Сейчас многие пишут картины, но в основном это одни пейзажи, а жанровых полотен нет. Я называю это не живописью, а «мертвописью», потому что на таких картинах нет людей. Я же вырезаю в основном людей, иногда животных нашей полосы: медведей, волков, котов. Мы живем не в Африке или Австралии, поэтому меня не тянет делать слонов или кенгуру.

В 1980-е годы я и сам много рисовал, писал картины. Сейчас уже не рисую, потому что по сравнению с резьбой это дорогое удовольствие: надо купить рамку, подрамник, багет, холст. Один тюбик краски стоит не меньше ста рублей! А в резьбе я не затрачиваюсь на материал: пни бесплатные. У нас в сквере каждый год пилят липу, а потом с удовольствием отдают ее мне. Высушил бревна, разрубил пополам и можно резать. Правда, сохнуть дерево должно минимум год, иначе изделие потрескается.

– Инструменты вы тоже изготавливали сами?

– Да, у меня в основном самодельные ножи и стамески. Лезвия делал из обыкновенной стали. Что-то брал на ММИЗе – Можайском медико-инструментальном заводе, что-то покупал на рынке. Сейчас можно приобрести инструмент на любой вкус. Я всегда рекомендую шведские и немецкие стамески, потому что у них хорошая сталь. А вот китайские инструменты ни в коем случае не покупайте.

Работ у меня накопилось много: они стоят и в мастерской, и в помещениях, и просто на улице. В прошлом году я предлагал свои новые большие скульптуры в наш местный музей. Для меня это почти как люди, только деревянные: на улицу выставлять их жалко, а в помещении уже нет места. Но в музей пока скульптуры не берут, там и так уже стоит 15 моих больших работ.

Работы Д.С. Парфентьева в экспозиции Можайского краеведческого музея

– А какие ваши работы самые последние?

– Из них можно сделать целую выставку – у меня 17 новых работ. В прошлом году я вырезал шесть скульптур, а в этом году еще одиннадцать. Шесть больших скульптур на подиумах изображают средневекового русского воина, французского офицера, Наполеона, русского офицера с солдатом 1812 года и советского бойца 1941 года. Мы живем поблизости от Бородинского поля, поэтому я отображаю в творчестве военную тему и, в частности, тему 1812 года.

– Вы берете за образец какого-то известного мастера, работаете в определенном стиле?

– Все мое творчество идет «из головы», я никому никогда не подражал и ничего не копировал. Я вижу в интернете, что есть и другие манеры исполнения: кто-то режет так, кто-то иначе. Но я ни на кого не ориентируюсь, поэтому, можно сказать, выработал свой стиль.

– Вы говорили, что преподавали резьбу детям в школе. Их увлекало это ремесло?

– В школе я давал ребятам задание, и сам работал вместе с ними. Учеников тогда было мало: человек по пять-шесть. Как ни странно, мне больше нравилось учить резьбе девочек. Когда мне первый раз дали девочек, я боялся, что им это будет не интересно, что они только порежут руки, а вышло, наоборот, прекрасно. Я нарубил маленьких липовых дощечек, обстрогал и дал им задание вырезать под «Татьянку» – есть такая техника резьбы. Они все занимались в художественных школах, поэтому сами рисовали узоры, композиции. Я сделал косячки (маленькие ножички), показал им приемы, и они так увлеченно вырезали, что из класса не выгонишь! А ребята есть ребята. Были, конечно, талантливые среди них, но в основном любили шалить. Они занимались вместе с девочками, и весь урок кидали в них стружками.

– Ваши работы можно приобрести?

– Да, конечно, правда, ценителей сейчас мало. У нас в Можайске есть художественный салон «Коробейники», где продают картины, творческие работы. Лет двадцать назад я выставил у них хороший резной подсвечник с цветком. Не помню уже точно, за сколько я его оценил, но три года он простоял, никого не заинтересовав. Тогда я решил поставить эксперимент. Написал на подсвечнике крупными буквами: «Цена 1 рубль». Еще двадцать лет он простоял с ценой за рубль – никто не купил. В итоге я принес его домой.

Однако есть и те, кому мои работы интересны: это любознательные, просвещенные люди. Я многое и дарил, и продавал. В частности, я познакомился с владельцами усадьбы керамики в Пуршево в Можайском районе. Через них обо мне тоже иногда узнают гости из Москвы. Из Пуршево люди заезжают ко мне, покупают маски, большие работы и даже скульптуры в человеческий рост.

– Вы общаетесь с подобными художниками-самоучками?

– Я себя художником не имею права считать, я народный умелец. А в Можайске, к слову, живет настоящий заслуженный художник Евгений Долгачев. Он выставляется по всей стране, и его картины покупал Исторический музей в Москве. Евгений Анатольевич хорошо меня знает. В нашем городе живописцы в основном являются членами Союза художников, но сам я к этому званию не стремлюсь. Да меня и не возьмут, ведь для этого нужно художественное образование. Что касается резчиков, то, пожалуй, я только один в Можайске.

– Вы говорили, что ваши предки занимались плотницким делом. Что вы знаете о них?

– Да, оба деда жили в Можайске, плотничали, рубили дома. Дед по отцовской линии был, кроме того, резчиком: до революции он резал часть иконостаса церкви Иоакима и Анны в Можайске. Я деда не застал, он умер еще до войны. К сожалению, никаких работ или изделий от него не осталось – все уничтожила война. Однако церковь Иоакима и Анны немцы не тронули, поэтому иконостас сохранился. Немцы взорвали другую церковь на площади, где находится дом культуры. Сначала с приходом советской власти из нее сделали кинотеатр и водонапорную башню, а в 1941 году, когда немцы уходили из Можайска, захватчики подорвали здание до основания.

– В начале нашего разговора вы сказали, что в творчестве считаете необходимым отразить тему Бородинского сражения 1812 года

– Да, я делал деревянных солдат, в том числе, и для музея в Бородино. А ведь для жителей Можайска Бородино имеет особое значение. Сто тысяч человек погибло в этот день в 1812 году – это самая кровопролитная битва одного дня. Тела убитых солдат и мертвые лошади лежали на поле до декабря. 30 тысяч раненых не вывозили, а просто добивали на месте. Даже сегодня не так просто вывезти такое количество людей, а в то время кроме лошадей транспорта не было. 10 тысяч скончавшихся от ран солдат захоронили недалеко от нас у берега реки Москвы на курганной высоте. Мы в детстве ходили туда и, когда в этом месте стали копать песчаный карьер, находили великое множество черепов, медные пуговицы от мундиров 1812 года с российскими гербами. Представить сложно – сто тысяч молодых мужчин было загублено в наших краях в один день.

– Ваш дом и участок уже стали настоящим музеем, не планируете водить сюда группы туристов?

– Да, кто бывает у меня, будто попадает в кукольный театр. На прошлый Новый год ради эксперимента я выставил гусара на улице около калитки, хотел посмотреть на реакцию прохожих. И вот что увидел в отверстие забора: идут люди Новый год встречать и шарахаются от гусара. Кто молча обходит, а кто говорит: «Смотри, идола выставил тут!» Водить группы по участку мне не хотелось бы, но я бы с удовольствием предоставил свои работы для нашего краеведческого музея или других выставочных площадок.

Связаться с Дмитрием Сергеевичем можно по телефону - 8 903 769 68 77