Владимир Виноградов: «До Первой мировой войны Россия была ведущим производителем фортепиано»

Коллекционер Владимир Виноградов – создатель частного музея старинных фортепиано «Семья роялей», который расположился в селе Еганово Раменского городского округа. В коллекции собраны редкие инструменты разных фабрик и конструкций, отражающие цельную картину истории фортепианостроения. Здесь представлены пианино, кабинетные и концертные рояли, тафель-клавиры, фортепиано «Роялино» и «Миньон» и многие другие. Среди экспонатов есть уникальный рояль 1872 года, заказанный для Московской консерватории в тот период, когда в ней преподавал великий композитор Петр Ильич Чайковский.

– Владимир, наверное, у многих, кто посетил ваш музей, возникает этот вопрос – вы сами пианист?

– Нет, я кто угодно, только не пианист. По первому образованию я инженер-строитель (мосты и тоннели), по второму – специалист в области рекламы и маркетинга. А интерес к фортепиано возник из увлечения русской историей.

Собиранием старинных фортепиано я занялся случайно. Прежде я увлекался коллекционированием самоваров, и мечтал приобрести в коллекцию самовар одного из первых тульских производителей Назара Лисицына с краником в виде дельфина. Найти такой редкий экземпляр не удалось, зато на глаза попалось пианино с ножками в виде дельфинов. Я подумал – раз с самоваром не сложилось, куплю себе пианино.

Инструменты для музея мы часто забирали из самых неподходящих мест: гаражей, сараев, автостоянок, со свалок. Пианино с ножками-дельфинами стояло в подобном месте – заброшенном деревенском доме с протекшей крышей. Я думал, что пианино станет скорее элементом интерьера, но, когда пригласил мастера, через несколько часов регулировки и настройки, инструмент, которому не меньше 140 лет, неожиданно заиграл. С этого инструмента началась моя история коллекционирования фортепиано. Сейчас на пианино с ножками-дельфинами учатся музыке мои дети.

– Что объединяет инструменты, которые находятся в вашем музее?

– Главная мысль коллекции заключается в том, что до Первой мировой войны и революции1917 года Россия была ведущим мировым производителем фортепиано. Наверняка читатели знают, что изобретение фортепиано приписывают итальянцу Бартоломео Кристофори (около 1710 года). Француз Жан Мариус и немец Готлиб Шретер примерно в то же время представили похожие изобретения, но механизм Бартоломео Кристофори оказался самым удачным, и дальнейшее развитие фортепиано пошло на базе устройства итальянца.

Предшественником фортепиано принято называть клавесин – тоже клавишный и струнный инструмент. Основное отличие клавесина от фортепиано заключено в щипковом способе звукоизвлечения: молоточек не ударяет по струне как в фортепиано, а защипывает ее специальным язычком из кусочка пера или кожи. Можно сравнить такое звукоизвлечение с перебором струн на гитаре. Главный недостаток клавесина в том, что, извлекая звук подобным способом, сложно изменять усилие на клавишу. Молоточковое (ударное) устройство фортепиано позволяло извлекать звуки большего диапазона, а главное – легко делать звук тише или громче. Отсюда и возникло название инструмента («форте» – громче, «пиано» – тише). Фортепиано получило широкое распространение во многом за счет легкости в использовании.

В конце XVIII – начале XIXвека на мировом рынке производителей фортепиано лидировали англичане («Бродвуд», «Коллард & Коллард») и французы («Эрар» и «Плейель»). В России в этот период принято выделять несколько ведущих фирм. В конце 1820-х – 1830-е годы лучшие отечественные инструменты производила фабрика Иоганна Тишнера. В 1830-х – начале 1840-х в Санкт-Петербурге производил качественные фортепиано австриец Карл Вирт. Так же в начале 1840-х годов одновременно появились сразу два будущих отечественных лидера в области фортепианостроения: фабрика бельгийского мастера Гейнриха Лихтенталя и одна из самых известных российских фабрик – Якоба Беккера.

Если говорить о самых ранних и, одновременно, лидирующих отечественных производителях фортепиано во второй половине XIXвека, то это, в порядке появления: братья Дидерихс (1810), Иоганн Шредер (1816), упоминавшийся Якоб Беккер (1841) и Фридрих Мюльбах (1856). Эта четверка создавала достойные инструменты на протяжении всей истории своего существования.

Когда я говорю о лидерстве производителей России, то подразумеваю, что инструменты успешно конкурировали с европейскими, а нередко и превосходили их. В советский период мы часто делали какой-либо продукт хорошо для себя, но при этом не могли конкурировать с ведущими зарубежными производителями. А в дореволюционном фортепианостроении многие изобретения и нововведения предлагали именно российские мастера. Так же не было слепого копирования западных образцов: каждый производитель обязательно привносил что-то свое, адаптировал к российским условиям.

Зарубежные фирмы постоянно стремились попасть на российский рынок, однако уже к 20-м годам XIXвека он, несмотря на жесткую конкуренцию, почти полностью закрывался российскими производителям. В тот период в России возникла замечательная плеяда композиторов с мировым именем: Римский-Корсаков, Бородин, Глинка, Чайковский... Все они играли на инструментах российских фабрик.

– Какой ваш любимый дореволюционный российский производитель фортепиано?

– Пожалуй, «Мюльбах» – это моя любимая фабрика. Марку мало кто знает, но инструменты Мюльбаха оказались очень прочными и долговечными, многие играют до сих пор. Сам Фридрих Мюльбах импонирует мне тем, что добился известности без административного ресурса. Если Беккер и Шредер работали в России с различными учебными заведениями, и у них была возможность массово сбывать свои инструменты, то Мюльбах – это скромный мастер, который достиг успеха собственным трудом. Сперва он работал на фортепианных фабриках Вирта и Якоба Беккера, а когда скопил капитал, в 1856 году основал собственное производство.

– У каждого ли инструмента вашей коллекции есть своя история?

– Происхождение удалось узнать не у каждого фортепиано, но, к счастью, примерно у половины экспонатов есть личная история. Например, у нас представлено пианино, которое можно назвать «местным жителем». В 10-15 километрах от села Еганово, где расположен наш музей, находится село Салтыково. В начале XIXвека его владельцами были дворяне Озеровы. Семен Николаевич Озеров был сенатором, тайным советником, но пианино, вероятно, приобрел уже его сын в 1880-х годах. Молодой помещик много сил вкладывал в развитие села: ремонтировал храм, основал приходскую школу и медпункт, заботился о крестьянах. Прямого свидетельства, что инструмент принадлежал семье Озеровым, нет, но в тех краях такому шедевру взяться было больше неоткуда.

Особую историю имеет концертный рояль немецкой фабрики Карла Бехштейна. Когда я впервые увидел его, сразу почувствовал, что столь красивый инструмент должен иметь интересную историю. Я послал запрос на фабрику Бехштейна, благо архивы зарубежных производителей сохранились, и по номеру инструмента выяснил, что рояль был отгружен в Москву в апреле 1872 года русскому пианисту-виртуозу, основателю Московской консерватории Николаю Григорьевичу Рубинштейну. Можно предположить, что рояль предназначался для нового здания Московской консерватории, где в 1872 году как раз преподавал Петр Ильич Чайковский, учился Сергей Иванович Танеев. Не знаю, стоял ли рояль в концертном зале или учебных классах, но уверен, что ни один из этих трех великих музыкантов не мог обойти столь красивый рояль своим вниманием. В консерватории в то время находилась целая плеяда наших будущих великих композиторов и пианистов, чьи пальцы наверняка касались этих клавиш.

– Когда вы называли имена и фамилии российских мастеров, сложилось впечатление, что фортепианостроением занимались только иностранцы и мужчины. Так ли это?

– И в нашей, и в мировой истории известны случаи, когда производством фортепиано руководили женщины. Это были, как правило, вдовы или дочери скончавшегося мастера-основателя. В Европе таким ярким примером была австрийка Штрайхер, которая в начале XIXвека полностью вела производство роялей на своей фабрике. В России известен случай фабрики братьев Дидерихс. После смерти основателя Федора Федоровича Дидерихса, пока подрастали сыновья, долгое время производством занималась его вдова.

Подобная ситуация возникла и на производстве Мюльбаха. Оба сына Фридриха Мюльбаха скоропостижно скончались, поэтому сначала дело взяла в свои руки вдова, а следом его дочь. Она хорошо разбиралась в фортепиано, потому что именно при ней в 1880-х годах производились высокие концертные пианино хорошего качества, начался выпуск роялей новой модели. Фортепианное дело в России в женских руках поддерживалось очень достойно.

Если говорить о русских фамилиях, то, действительно, в отличие от производителей самоваров, почти все отечественные фортепианные мастера были выходцами из европейских стран. Мне известны только два мастера с русскими фамилиями – Таланов и Воронцов, хотя, конечно же, их было несколько больше. Кстати, в 1844 году Клара и Роберт Шуман приезжали с гастролями в Санкт-Петербург, и им очень понравились рояли петербургской фабрики «Вирт», который они планировали приобрести. Кроме инструмента Иоганна Вирта они также присматривались к роялям Лихтенталя, Леопольда Штюрцваге и упоминавшегося Таланова.

– Расскажите, что такое тафель-клавир, роялино, «Миньон»…

– В царские времена тафель-клавиры было принято называть прямоугольными фортепиано. Практически все фабрики начинали производство именно с них. Прямоугольное фортепиано – это, пожалуй, единственный инструмент, форма которого не обыгрывает расположение струн. За это тафель-клавир иногда в шутку называют «арфа в гробу». Тафель-клавиры можно увидеть в советском кино, в частности в «Гусарской балладе» и «Всаднике без головы». У тафель-клавира маленькие и легкие молоточки, очень тонкие струны, поэтому такой инструмент мог озвучить помещение только сравнительно небольших размеров.

Инструмент «Роялино» изобрел московский мастер Александр Мейбом в 1845 году. Из-за треугольной формы, напоминающей спинет, мастер хотел изначально назвать инструмент «Роялет», но друзья подсказали более благозвучное название «Роялино». По задумке Мейбома новый инструмент должен был звучать не хуже прямострунного рояля, но при этом быть легче по весу, чем тафель-клавир. Кстати, роялино в нашем музее тоже родом из Москвы от фабрики Александра Лэнга.

Французское слово «миньон» означает маленький или малыш. Это имя собственное: только кабинетный рояль фабрики Мюльбах может называться «Миньоном». Наш экземпляр является самым «молодым» среди звучащих инструментов музея – он был произведен в самом конце XIXвека. Миньоны расходились большим тиражом, их можно встретить в любом уголке нашей страны, а данный образец прибыл из Москвы.

В нашем музее есть один инструмент, который является клавишным, но не струнным. Это американская фисгармония марки «Карпентер». В 1885 году в Бельгии проходила выставка, где были представлены инструменты российской фабрики Якова Беккера, которой в то время владели купцы Петерсен и Битепаж. Карпентер был одним из членов жюри выставки. Рояли Беккера понравились ему настолько, что он написал хозяевам фабрики письмо. В нем Карпентер указал, что рояли Беккер, которые он неоднократно показывал своим друзьям, на всех производят неизгладимое впечатление.

– В музее проходят концерты на старинных инструментах?

– С концертами пока не получается из-за сложностей с настройкой старинных инструментов. Недавно к нам приезжали ребята из барочного трио для записи концерта: пианистка, виолончелист и скрипач. К каждому из пяти играющих роялей они всякий раз перенастраивали свои инструменты. Тем не менее, в музыкальном мире развивается тенденция исполнять произведения композиторов на аутентичных инструментах их времени. Играть Шопена на современном рояле – это, на мой взгляд, не очень правильно. Если бы Шопен услышал, как сегодня звучат его произведения, думаю, ему бы понравилось, но это совсем не тот звук, что он слышал на рояле фирмы «Плейель».

– В чем особенность вашего музея среди подобных музыкальных коллекций?

– Мне нравится, что инструменты стоят в домашнем интерьере. В музее такого формата легче представить естественную для инструментов обстановку, ведь многие из них стояли в частных домах, особняках и усадьбах. Мне приходилось видеть большие выставки старинных фортепиано в бывших складских помещениях с голыми стенами и бетонным полом. Вроде бы и видишь редкие инструменты, но, как мне кажется, впечатление разрушается «мертвой» обстановкой.

– Кому, прежде всего, будет интересна экспозиция старинных фортепиано?

– Когда я начинал этот проект, у меня была мысль, что музей будет интересен, в первую очередь, тем, кто учится играть на фортепиано – ученикам музыкальных школ, консерваторцам, гнесинцам. Однако так вышло, что немногие из них доезжают сюда, потому что ребята очень заняты и каждую свободную минуту стараются отдавать учебе. Тем не менее, коллекция будет вдвойне интересна тем, кто играет, потому что они получат дополнительный слой информации, который непосредственно снимают пальцами с клавиш.

– Почему временные рамки экспозиции ограничены датами Первой мировой войны и революции 1917 года?

– До Первой мировой войны рынок фортепиано был очень большим, и Россия была активной его участницей. В стране жили обеспеченные люди, которые покупали даже самый дорогой инструмент, независимо от того, сколько в него было вложено средств. Мастера могли позволить себе пускать в дело лучшие материалы: сталь, чугун, бронзу, слоновую кость, палисандр, красное и розовое дерево. Когда началась Первая Мировая война, экономика и производство были переориентированы на военные нужды. Лучшая сталь уходила на войну, а многие фортепианные фабрики были переориентированы на простейшие заказы для армии – штамповали гильзы или металлические оболочки гранат.

После окончания Первой Мировой войны, Европа вошла в период экономического упадка, а Россия вовсе исчезла с фортепианного рынка из-за революции и Гражданской войны. В тот период даже зарубежным производителям приходилось экономить и считать средства. Вторая мировая война и современное конвейерное производство внесли коррективы в технологию производства инструментов, а это уже совсем другая история. Можно сказать, что так закончился «золотой век» фортепиано.

– Владимир, вы сказали в начале интервью, что интерес к старинным фортепиано вырос из увлечения историей. Чтобы вы посоветовали почитать тем, кто интересуется историей России?

– У Валентина Пикуля есть интересный рассказ «Душистая симфония жизни» об отечественной парфюмерной промышленности царского времени, которая, как и фортепианостроение держалось на европейском уровне. Русский предприниматель французского происхождения Генрих Афанасьевич Брокар организовал производство знаменитых духов «Любимый букет императрицы», известный в советское время под названием «Красная Москва».

Из исторических книг я рекомендую прочесть в переводе академика Дмитрия Сергеевича Лихачева древний литературный памятник «Поучение Владимира Мономаха». Также всем советую книги двух моих любимых историков: Александра Дмитриевича Нечволодова, труды которого высоко ценил последний император Николай II, и современного историка Александра Николаевича Боханова. В книгах этого автора история России описана с особой любовью и интересом.

В заключение хочу упомянуть и нашего современника, замечательного мастера, настройщика, реставратора, потрясающего специалиста Максима Владимировича Сергеева. Во многом именно благодаря его трудам в величественной и славной истории российского фортепианостроения становится все меньше белых пятен. Низкий ему поклон!